Рассказ о добром и отзывчивом человеке

1941 год. По тракту Свободный — Экимчан, который в довоенную пору как игла пронзал село Крестини, что в Амурской области, в сторону узловой станции медленно ползла нескончаемая колонна грузовиков, в которых на фронт отправлялись сыновья, отцы, братья.

Деревенские женщины, выстроившись вдоль обочины, всматривались в каждую машину, стараясь не пропустить момент, когда мимо дома повезут на войну и их мужиков, которых несколькими днями ранее увезли в военкомат райцентра.

Напряженное ожидание в мгновение превращается в крик, когда несколько машин останавливаются, и из них, попрощаться с родными, выскакивают новобранцы, многим из которых не суждено вернуться в родные края.
— Наш папа Григорий Сотников обнял нас с сестрой и братом и дал наказ маме беречь детей. Мне было всего пять с половиной лет, но я не забуду этого дня, потому что никогда не видела столько слез и тревоги на лицах односельчан, отправивших своих близких на войну. А еще я возненавидела черную тарелку репродуктора, висевшую на столбе возле школы, за то, что она рассказала о начале войны, и у нас забрали папу, — вспоминает Мария Нигматулина.

В тылу был свой фронт

Семье Сотниковых повезло, их отца, как профессионального охотника, сняли с эшелона в Новосибирске и направили в составе отряда охотников добывать мясо и мех для нужд обороны в родные края. Несколько раз он даже успел повидаться с семьей. Старший Сотников для фронта лично убил 105 медведей, несколько десятков лосей и коз.

Мама Марии, Татьяна Сотникова, в ту пору была бригадиром полеводческой бригады. Мужчины ушли на фронт, и весь груз ответственности за колхоз лег на женщин, а поэтому практически все время мать проводила на работе.

— Нас у мамы было трое. Старшей Евдокии было семь лет, а Славику всего восемь месяцев. Нам с сестрой пришлось повзрослеть раньше срока и приучиться самостоятельно вести хозяйство. Правда, старенький дедушка Павел Павлович присматривал за нами и другими детьми, но в силу преклонного возраста мог помочь не делом, а только добрым словом и советом.

В 1943 году мама сильно надорвалась на работе, и за нами ухаживала школьная учительница Екатерина Ивановна Яковлева, которая в суровые военные дни всем детям нашего села заменяла маму. Чтобы мы не плакали и не скучали, она всех малышей собирала в импровизированный детский сад на поляне, где устраивала игры и развлечения. Во многом благодаря этому человеку, о годах войны у нас остались не только печальные, но и теплые, добрые, воспоминания.

Всем селом помогали поволжским немцам, которых сослали в наши места, опасаясь измены. Всем было очень жаль этих людей, которых выгнали из родного дома, просто, в чем были. Люди делились с ними вещами и продуктами, селили в своих домах. Мы очень быстро поняли, что поволжские немцы такие же, как и мы, русские люди, только с немецкими фамилиями, и что они очень страдают от несправедливости, а особенно оттого, что им не позволяют пойти на фронт воевать с врагами своей Родины, которой они считали Россию, а не Германию, — вспоминает Мария Нигматулина.

И летели наземь самураи

В перерывах между охотой и путиной отец Марии и его товарищи занимались на сборах, где оттачивали военную науку, которая пригодилась в августе 1945 года, когда пришел черед повоевать с японцами в Манчжурии, на Муданьцзянском направлении.

— Как рассказывал отец, им противостояли десятки самураев-смертников, которые, обвязанные взрывчаткой, бросались под танки и машины или, прикованные цепями к пулеметам в дотах, стреляли по наступающим войскам, пока были патроны. Если их брали в плен, они просили позволить им покончить жизнь самоубийством. Но наши солдаты не разрешали и японцы плакали и говорили, что им теперь нельзя вернуться домой в Японию, потому что их честные самурайские имена запятнаны позором, — рассказывает Мария Нигматулина.

Победа: радость и слезы

— 9 мая 1945 года мне было 9 лет, и я помню, как Победу мы встречали на большой площади, на которую председатель поселкового Совета на радостях приказал вытащить столы и пировать. Все радовались, обнимались и кричали “Ура!”. Ближе к вечеру веселье уступило место печали — люди оплакивали своих родных, которые уже никогда не вернутся с войны.

Отец вернулся домой в 1946 году, до пенсии оставался профессиональным охотником. Жизнь налаживалась. Вслед за дочерью Галиной родились сыновья Геннадий и Виктор.

Моя судьба — Сучан

Мария Григорьевна в Угловом Амурской области окончила школу и поступила в Иркутский горно-металлургический институт. В 1959 году с дипломом инженера маркшейдера приехала на работу в Сучан, где вышла замуж за своего коллегу Нура Нигматулина, с которым вместе проводили нивелировку шахт Северного Сучана, позже вместе работали в геологоразведке, нанося на карту новые участки с запасами “черного золота”.
Позже Мария Нигматулина работала секретарем горсовета под началом первого секретаря горкома Виталия Андреева и председателя горисполкома Тимофея Казанова, а Нур Гендурович преподавал в Приморском горном техникуме.

— Дальний Восток, а в особенности Сучан и родной Лозовый — вот три слагаемых моей любви к Родине, которую я никогда ни на что не променяю.

Хочу, чтобы мои потомки жили здесь нескончаемое число лет, лелеяли эти леса и поля и, восторгаясь закатами и восходами, растили своих детей, — говорит Мария Нигматулина.
Прожили Мария Григорьевна и Нур Гендурович в любви и согласии не одно десятилетие, дали жизнь детям, дождались внуков и правнука.

Мария Григорьевна ненавидит фашизм во всех его проявлениях:
— Война — это страшно! Не дай Бог войны! Не дай матерям, сестрам и женам снова одеться в траур, хоронить и оплакивать своих защитников.

Антон СУХАРЬ.
Фото автора