Алексея Кондратьева в Авангарде знают все старожилы, и он знает всех. За сорок лет работы на шахте, названной так же, как и сам шахтерский поселок, в его трудовой книжке две главных записи. Одна — о приеме в феврале 1956 года на шахту, бывшую в те годы 29-й, на должность горного мастера, вторая — об увольнении в связи с выходом на пенсию с должности председателя шахткома, сорок лет спустя. Остальные — о переводе на вышестоящие должности, от горного мастера до главного инженера. Алексей Георгиевич был лично знаком со многими секретарями горкома КПСС. К нему запросто приезжал Анатолий Каменный, уже перебравшись во Владивосток.
Перед юбилеем Алексея Георгиевича, остающегося человеком позитивным и неунывающим, из-за чего ему ни за что не дашь его восьми десятков, состоялась эта беседа с корреспондентом “Вестей”.
— Алексей Георгиевич, где школу заканчивали, где ваши корни?
— Моему отцу Георгию Ивановичу Кондратьеву манна с неба не сыпалась — с детства пришлось трудиться, когда вместе с братьями и сестрами рано остался без родителей. Окончив церковно-приходскую школу в Саратовской губернии, он батрачил, потом рыбачил в Астрахани. Встретил маму — Анастасию Никифоровну, поженились. В 1938 году родители завербовались и приехали в Приморье, поселились в бухте Средняя под Находкой. Отец ходил в море шкипером на японском суденышке, Отсюда, из Средней, в 1941 году отца забрали на фронт. Он защищал от фашистов Ленинград, был ранен. Сражался на Курской дуге, здесь был ранен тяжело, остался инвалидом. Помимо других наград, у него была благодарность за личной подписью генералиссимуса Сталина. Отцом, ушедшим из жизни в 1981 году, я горжусь.
А десять классов я окончил в Тафуинской средней школе, сейчас это поселок Южно-Морской. Несколько одноклассниц еще живут там, где меня все звали не Алексеем, а Ленькой. Мы каждый год до сих пор встречаемся.
— После десятилетки — в техникум, а почему не сразу в институт?
— Я поступал на механический факультет ДВПИ, но подвела доброта — на экзамене по физике помог соседке, хотя преподаватель был к нам спиной и никак не мог заметить мой “благородный поступок”. Но он предупредил меня раз, второй, а потом срезал на дополнительных вопросах, давя на психику. Хотя я физику знал и любил благодаря моему школьному учителю, и свое задание выполнил полностью. Спустя годы, когда поступил в ДВПИ по направлению шахты, оказавшись в той же аудитории, я понял, “где была собака зарыта”: вся задняя стенка заставлена шкафами, а в стеклянных дверцах, как в зеркале, преподаватель прекрасно видел, что делается у него за спиной.
Одноклассник Борис Гринчий позвал меня навестить в Сучане его родных. А те уговорили нас поступить в горный техникум. Дядя его говорил, что профессия горняка и почетна, и неплохо оплачивается. А тетя привела неожиданный аргумент: шахтеры — самые чистоплотные люди на свете, потому что моются каждый день.
Правда, Борису пришлось доучиваться после службы в армии, а мой возраст, 1935 год, в армию не брали, и я окончил техникум раньше его. Нас, десятиклассников, учили три года, а не пять. И форма отличалась, и называли нас “спецами” из-за наших форменных тужурок.
— И как же вас встретили на шахте?
— Тогда горных мастеров с образованием на шахтах не хватало, мне предложили любую на выбор. Я посмотрел все, начиная от 21-й. На груз-такси, которых в пятидесятых годах было мало, и потому ходили они редко, добрался до двадцать девятой. Спросил: “Дальше машина идет?” Мне ответили, что нет, и я решил здесь остановиться. Шахта была новая, мне понравилась — чисто, прямо как в метро. Директором тогда был Павел Игнатьевич Резинкин. Он собрал начальников участков, и я тут же стою. Директор спрашивает: “Ну, кто возьмет его к себе горным мастером?” Филимон Иванович Устинов тогда пошутил: “А приписывать умеешь?” Ну, а взял меня на свой четвертый участок Роман Кузьмич Серов, он и был моим первым наставником. Учил меня уму-разуму и забойщик Федор Немченко, благодарен я за науку и Петру Мефодьевичу Бурченко. Рядом со мной трудились Данил Степанович Викул, Владимир Алексеевич Цыганков, Владимир Васильевич Зайцев. Зайцев так добросовестно трудился, таким был честнягой… Обидно, что из-за разнарядки, спущенной сверху, вместо него звание Героя соцтруда получил другой. Своими наставниками в шахтерском деле считаю Бориса Петровича Маракулина, Петра Павловича Одарченко, Валентина Васильевича Безбородова. Ювелирно работал Василий Васильевич Гуляев, бригадир очистной бригады участка № 7. К сожалению, сейчас уже мало встретишь в Авангарде знакомых шахтеров, многие закончили свой земной путь. Но если повезет, встречаемся как родные, вспоминаем о прежней жизни.
— И какой же она была — прежняя жизнь?
— Начало моей трудовой биографии — самое счастливое время. Мы жили весело, с азартом. Тогда ядро коллектива нашей молодой шахты № 29, впоследствии “Авангард”, составляли шахтеры, направляемые к нам с других шахт обучать молодежь. Мотористами работали девчата.
И я работал как все, старался. Через год уже был помощником начальника участка у Анатолия Васильевича Ворон-Ковальского. Тогда на шахте комсоргом был Владимир Ильич Приходько, и у нас создавались комсомольско-молодежные смены. На нашем участке тоже была моя комсомольско-молодежная смена, в ней около 28 человек. Ежедневно вывешивали график выполнения плана каждой сменой, видели, кто впереди. Перед работой все бежали к доске с графиками, чтобы узнать, не отстаем ли. Победили — нам премия! Идем в столовку отмечать. Девчата наши упрямятся: “Не пойдем”. Ну, купили им конфет…
А сколько радости было у нас, когда в космос полетел Гагарин! Помню, вышел из шахты, навстречу бежит комсорг Алла Скобелева, кричит: “Лешка, человек в космосе!”
Побежали в клуб, а там уже полно народу, и парторг здесь. Включили на всю громкость радио, и слушали сообщение о том, что Юрий Гагарин в космосе.
1961 год памятен и тем, что меня в этом году направили от шахты на учебу — на горный факультет ДВПИ. Я тогда уже был женат, родилась дочь. Немало веселых, порой и забавных воспоминаний оставила работа в Ярославке, куда нас, студентов, направили на уборку картошки. Тогда меня, работавшего на шахте начальником участка, назначили старшим от всего курса горного факультета. Посмотрел списки — а там из Сучана Анатолий Семенович Колесников, и еще знакомые ребята, тоже работавшие на шахтах.
В бытность директором шахты Григория Алексеевича Волкогона я был помощником главного инженера по технике безопасности. Это на моей памяти самый лучший директор шахты. Все мы, шахтеры, за него стояли горой. Григорий Алексеевич следил не только за производством, но и за социальной сферой, благоустройством поселка. Он закреплял за каждым участком определенные улицы поселка, и шахтеры следили за порядком на подшефных улицах. Тогда в Авангарде были образцовый порядок и чистота, при Волкогоне высадили много деревьев, в том числе пирамидальные тополя, сажали кустарники, кругом были цветники.
А сразу после института поставили меня начальником участка № 7 — самого большого. Три очистных бригады работали, три-четыре проходческих. Как сядем с семью “буграми” — бригадирами разбирать баланс за месяц… Было шумно, порой спорили, но работали все хорошо и друг друга уважали. Меня Роман Кузьмич Серов учил: “Можешь требовать и даже отругать, но дай рабочему человеку заработать, и он на тебя не будет в обиде”. Я старался следовать его совету. Но мы не хватали уголь там, где его легче взять — работали по науке. На нашей шахте работал Юрий Иванович Жигалин — горный инженер от Бога, мы дружили семьями. Поработал у нас и Николай Захарович Комаров, вот это был прирожденный оратор!
Направили меня на участок ВШТ — внутришахтного оборудования. Тяжелый был участок, обслуживали три шахты — 29, 31 и 35 — под землей протяженность около 64 км — целый подземный город. От нашей работы зависели и добыча, и выполнение плана. Приходилось мне заменять машиниста электровоза, чтобы вовремя подать порожняк. А с участка ВШТ меня “ушли” в председатели шахткома — выбрали, хотя я был против.
Я всегда хотел быть горным инженером, работа с бумажками меня не привлекала. Но работал, разбирал заявления жен на мужей. Одна пара мне была благодарна, что образумил жену, решившую было развестись с хорошим мужиком и шахтером хорошим. Но когда первый секретарь горкома КПСС Балагуров был по делам в Москве, я у замещавшего его Андреева выпросился на производство — вернулся главным технологом шахты. Балагуров приехал и со мной не здоровался, не разговаривал — обиделся. Он, оказывается, в Москве ходатайствовал, чтобы меня приняли в высшую школу ВЦСПС и все там решил. Вернулся, а я сбежал на шахту. Но никогда я об этом поступке не пожалел, шахта — это мне по душе, здесь я дошел до должности главного инженера, а общественная работа — по большому счету это все-таки не мое.
Хотя закончил я работу на шахте председателем шахткома. Перед уходом на пенсию всех собрал, поблагодарил за работу, попросил прощения, если кого обидел. Так что проводили меня по-людски.
Вспомнил Алексей Георгиевич о предстоящем юбилее, о том, что приедут друзья, ветераны, с которыми давно знаком по долгой совместной общественной работе в Совете ветеранов. Поздравят и те, кто помнит его Ленькой Кондратьевым в Южно-Морском. Дочь Ольга, внучки Катя, Женя, Настя и правнук Эван пришлют поздравление из далекой Австралии…
А сегодня еще надо успеть на репетицию в клуб — ветераны Авангарда готовят концерт к предстоящему Дню Победы.
Такой неугомонный характер у этого человека.
С юбилеем, Алексей Георгиевич! Уверены, что к поздравлениям в ваш адрес и добрым пожеланиям присоединятся горняки не только вашей, но и других шахт Партизанска.

Тамара ГОЛОВАНОВА