Беженцы из Луганска потеряли все на своей Родине

“Привет из солнечного Луганска”, — сказал с улыбкой житель Украины Олег Мироненко, который вместе с женой, детьми и престарелыми родителями на последнем пассажирском поезде вырвался из объятой пламенем гражданской войны Луганской области.

— Чудом мне удалось купить билеты, деньги на которые нам выслали родственники из Владивостока и Артема, чтобы добраться до Приморья. Поддержка родных спасла нас, а еще, наверное, Бог уберег… Нам повезло — поезд хоть и с опозданием, но тронулся в путь, потому что на обесточенную железнодорожную линию подали электроэнергию, так как туда случайно нагрянула миссия ОБСЕ. Да еще посчастливилось пересечь границу без традиционного “осмотра” нацгвардией Украины, представители которой арестовывают мужчин призывного возраста для последующей отправки в войска, чтобы под дулом автомата заставить воевать со своими же земляками, — вспоминает Олег Мироненко.- Мы вырвались, а мой друг, который купил билеты на 21 июля, выехать уже не смог, потому что границу закрыли на замок.

Я очень волнуюсь за судьбу своего друга, знакомых, да и вообще всех горожан, которые не смогли выбраться, и остались в каменном капкане города без света, воды, Интернета и телефонной связи, под непрекращающимися перестрелками и бомбежками.

От лозунгов — к войне

— На митинги, которые возле здания службы безопасности Украины с начала февраля устраивало незначительное число жителей области, выступающих против неконституционного переворота в Киеве, как на представление, ходил весь город. Ходили и мы всей семьей по выходным, — рассказывает бывший житель Луганска. — Постепенно менялись лозунги, флаги и требования, а после того, как официальный Киев не захотел разговаривать с народом, требующим для области особого статуса в составе страны, пролилась первая кровь. Город стал подвергаться авианалетам и артобстрелам, жертвами которых были мирные жители, и значительным разрушениям…

Митингующие стали формировать ополчение, которое интенсивно вооружалось за счет арсенала, захваченного в здании СБУ в Луганске и в воинских частях, некоторые из них ополченцы брали с боем. Оружие мог получить любой желающий, просто предъявив паспорт.

В городе участились случаи мародерства и грабежей, криминал поднял голову. На улицах люди в военной форме выбрасывали водителей из машин прямо на асфальт, отбирали авто и все ценное, а тех, кто сопротивлялся, могли запросто лишить жизни. Несколько банд мародеров ликвидировали ополченцы, которые, как могли, защищали горожан, но они успевали не всегда и не везде.
Но город продолжал жить своей жизнью. Дети ходили в школы и детские сады, под звуки выстрелов и свист случайных пуль прошли последние звонки. Взрослые продолжали работать, на пустынных улицах коммунальщики высаживали на клумбы цветочную рассаду.

— По работе мне приходилось ездить по области, и везде я наблюдал тревожную картину, — говорит Олег. — Постепенно привык к танкам и БТР на обочинах, людям с оружием в руках на дорогах и шуму перестрелок вдали. Однажды мою машину остановил человек в гражданской одежде, который, держа в руках пистолет, долго вслух решал, что же со мной делать… Жизнь мне спасла случайная маршрутка с людьми, хотя в то время городские автобусы уже не ходили, а еще то, что машина принадлежала не мне лично, а фирме. Я никогда не забуду его взгляда, в котором не было ничего человеческого. Уверен, он чувствовал свою безнаказанность в хаосе гражданской войны и мог с легкостью расстрелять меня у обочины.

Смерти смотрели в лицо

Ситуация окончательно накалилась к моменту подхода к окраинам города украинской армии. Национальная гвардия не могла противостоять в реальном бою ополченцам, среди которых большинство составляли солдаты и офицеры, имевшие опыт боевых действий, поэтому город стали обстреливать из дальнобойных орудий. Ополченцы вели ответный огонь из города.

— Под обстрел попал и микрорайон улицы Героев Сталинграда, где мы жили, хотя наш дом, кроме пулевых попаданий, серьезных повреждений не получил, — вспоминает Олег Мироненко. — На стекла окон приклеивали бумажные кресты, чтобы в случае сильной взрывной волны не пораниться осколками. Бомбежки пережидали в прихожей, а детей отправляли в ванную комнату.

В городе прекратилось водоснабжение. За водой ходили на местное водохранилище, где набирали ее под обстрелами. Часто оставались вообще без воды, потому что убегали от начавшегося обстрела. Бывало, народ разгоняли самолеты без опознавательных знаков, они со страшным гулом устремлялись к земле, имитируя атаку и заставляя всех падать и вжиматься в землю… Несколько раз самолеты наносили реальные ракетно-бомбовые удары, под которыми гибли десятки мирных жителей.
— Повсюду “работали” зенитки, но видя, что они стреляют в чистое небо, где нет самолетов, мы понимали, что делают это для подержания морального духа луговчан.

Страшна была судьба пациентов онкологического цента и городских больниц, которые даже во время бомбежек и артобстрелов оставались в палатах и могли в любую минуту погибнуть.
До последнего у нас работал телевизор, который принимал только российские каналы, по которым сообщалось, что в России принимают беженцев. В эти дни мне часто снился родной Владивосток, в котором я родился и провел первые 15 лет своей жизни. Простое советское беззаботное детство, в которое так хотелось вернуться и забрать с собой близких, — говорит Олег.

В домах уже не было газа, воды, света, людям приходилось выходить во двор, где в любую минуту они могли погибнуть от шального осколка. В ночное время в Луганск проникали террористы, которые угоняли машины и ездили по улицам, стреляя наугад из гранатометов по жилым домам и магазинам. Гибель людей становилась страшной обыденностью…

Под мирное небо

— Когда нацгвардия расстреливала город, не щадя его жителей, я хотел вступить в ряды ополчения, но удержал от этого шага страх за детей и близких, которые бы не выжили без моей помощи в охваченном войной городе, — делится Олег Мироненко.- Собрав несколько чемоданов, оставив на произвол судьбы квартиру и годами нажитое добро, мы решили прорываться в Россию. Решили ехать к родственникам во Владивосток. Встреченные в пути люди искренне сочувствовали нашему горю, делились деньгами и продуктами, было видно, что россияне переживают ситуацию на Украине как свою.
Долго оставаться у родственников мы не намерены. Планируем найти хорошую работу, снять квартиру и начать отстраивать заново порушенный войной семейный очаг.

Антон СУХАРЬ